Короткая лесбийская проза [cборник] - Кэтрин Мэнсфилд

Пустота вестибюля напомнила мне о животных. Я их обожаю, но не держу, так как постоянно забывала бы их кормить.

Две женщины потустороннего вида вошли в гостиницу. Та, что постарше, была великолепна: абсолютно седые волосы, черные одеяния; за ней шел юноша, в действительности являвшийся девушкой.

Я шепотом осведомилась о них у явно взволнованного клерка.

Они вдвоем.

Позже той ночью, перед тем как я смогла познакомиться с ними, я подслушала их разговор через стену их номера.

«Отпусти меня. Пожалуйста, отпусти», — узнала я голос той, что помоложе.

«Я никогда не отпущу тебя, Ката».

Ее звали Ката.

«Я все равно уйду от тебя».

«Еще раз не выйдет». Она была утомлена.

Старшая.

«Я ухожу сейчас».

«Ката, ты не можешь уйти от меня».

«Но ведь ты меня больше не хочешь. Ты хочешь американку из этой гостиницы».

«И я нужна тебе».

Я уже не слушала разговор. Мне представилось, что женщина с седыми волосами была ягуаром, ягуаром внутри змеи, чья кожа имела три оттенка черного цвета.

Мне казалось, что она обвила свой пояс вокруг чудовищной головы ягуара, и тот, в ответ, прикрыв глаза и положив свою чудовищную голову в одну из ее рук, вдруг стал домашним.

Я ощущала на своих губах поцелуй старшей женщины и была в ужасе.

Я поднялась наверх к мужу, которому хотелось посетить Бруж, где только что произошло несколько убийств.

Как всегда на нем были темные очки. Мы путешествовали по лабиринту Бружских каналов до тех пор, пока не залаяла собака и мимо не прошли сирены. Мы проследовали за ними, в сторону от каналов, к толпе местных жителей, собравшихся вокруг белой машины.

Из машины появились носилки.

Полицейский приглушенным голосом сообщил моему мужу: «О, месье, это ужасно… отвратительно… четвертая за неделю… все молоденькие девушки. Вот эта здесь четыре дня пролежала. Замучена, как и остальные… Ни капли крови».

Пустые глаза моего мужа никого не видели.

Ибо он был раним. «Я не понимаю», — сказал он полицейскому.

«Мы сами не понимаем», — сказал полицейский.

Носилки возвратились с невидимым телом, прикрытым красным одеялом.

Должно быть, такая же девушка, как я.

Тело увезли в белой машине.

Уезжая из города в широком автобусе, я призналась мужу, что испугалась.

Я также довела до его сведения, что испугалась его. «О да, Стивен, тебе было приятно. Ты чувствовал удовольствие при виде той мертвой девушки».

«Это ты сейчас чувствуешь удовольствие. Мы просто все больше узнаем друг друга».

Я положила голову ему на плечо и одной рукой медленно расстегнула его ремень.

Он не хотел, чтобы я трогала его там.

В автобусе мне приснилось, что я ушла от Стивена.

Я всегда знала город, в котором находилась, город убийств, город моего детства. Узкие, грязные, темные улочки с одинаковыми домами, двери которых сгнили, превратившись в стены.

В этом городе у меня была квартира. Либо я здесь уже жила, либо нет. Квартира, включая внутренности, разваливалась, как и все вокруг.

Три комнаты, каждая размером с предмет мебели. Треть ванной занимало отделение для душа из половины булыжника, без дна.

Эта крошечная часть города была бездонной.

В настоящий момент я сдавала квартиру панку, либо чете панков. Если панку и если я проживала в квартире непосредственно перед тем, как ее сдать, то проживала я там вместе с этим панком. Но он покинул меня. Я ощущала ужас от того, что этот отвратительный панк, либо панки, находились в процессе уничтожения архитектурного отверстия, являвшегося моей вульвой.

Взглянув в глаза своему страху, я нашла его беспочвенным. Я привела квартиру в божеский вид и сдала ее кому-то еще, дабы ежемесячно получать сумму, на сто долларов превышавшую выплату по закладной.

Из города я уехала, чтобы пожить в деревне.

Первым делом я встретила голую женщину, радостно подбрасывавшую в воздух голого ребенка. «Вот так и живут в раю», — подумала я.

Деревня, в которую я прибыла, называлась Марин и была похожа на деревенский клуб. Меня укусил комар. Опухоль, немедленно подвергшись мутации, превратилась в гигантскую бородавку. Поскольку обитательницей рая я не являлась, мне пришлось поспешить к группе студентов, которые, как я только что заметила, карабкались на гору.

Хотя одного из них, Дэйла, я узнала, с ним я не осталась, ибо у него не стоял член.

Идти мне было некуда и быть мне было некем. Тут я вспомнила про квартиру, где все разваливалось. В ней мне будет безопасно. Досмотрев сон, я подумала, что уходить от мужа мне расхотелось.

Мы вернулись в гостиницу на краю света.

Перед отъездом женщина с седыми волосами пригласила нас с мужем поужинать с ней и ее молодой подругой.

«Давайте не будем думать о неприятном…»

Полицейский только что покинул номер.

«Давайте продолжим прерванный разговор, — сказала она. — Стивен, вы ведь не против, если я буду вас так называть?»

Я заметила, что мой муж пристально смотрит на девушку, похожую на юношу.

Я видела, что он хочет ее.

«Стивен, я как раз рассказывала вашей жене о Бато-ри. Триста лет назад…»

«Клара Батори выходила замуж четыре раза подряд. Убив двух первых мужей, она завела любовника много моложе себя…»

Стивен вернулся.

«Она прятала юношу в замках, однако паша все же схватил их. Пока юношу насаживали на вертел, а затем поджаривали, целый гарнизон насиловал Клару, после чего ей, еще живой, перерезали горло».

«Жестокое общество».

«Племянницей Клары была Эржбета Батори, более известная как 'Алая Ведьма'».

«Она умертвила более 610 молодых женщин», — добавила ее секретарь.

«Да, она выкрадывала молоденьких женщин, чтобы сосать их кровь».

«Неправда».

«Она подвешивала их за запястья, потом хлестала их до тех пор, пока мясо не отваливалось кусками», — впервые высказался мой муж. Он, графиня и ее подруга сидели все вместе на диванчике, я же устроилась в кресле.

«О да, и еще^ она отрезала им пальцы садовыми ножницами», — графиня.

«Она прокалывала иглами их соски, да, а затем вырывала кончики сосков серебряным пинцетом», — муж.

«Потому что человеческая кровь — это эликсир», — графиня.

«…она обкусывала их тело со всех сторон и прижигала их лица раскаленной кочергой…», — мой муж.

«Неправда!»

«И заклятиями ведьм…», — сказала девушка.

«И заклятиями ведьм, особенно колдуном Дарвумш Анны, она вырезала куски плоти, жарила их, затем заставляла девушек есть части их собственных тел».

«Дальше, дальше, дальше», — девушка.

«…И когда девушки приоткрывали уста, чтобы издать хриплый стон, она вставляла им в горло пылающий прут…», — снова мой муж…

«Неправда!»

«Ваша жена очень вас любит, не правда ли?» — спросила его графиня.

«И как же все закончилось?» — отвечал муж.

Спрятаться в углу. Я дрожала, так как не хотела больше слушать, но остановиться не могла.

«Легавые замуровали ее в собственной комнате. День и ночь ее великолепные бледные руки сложены вместе, будто для молитвы…»

«Она в детстве: по тогдашнему обычаю страны мать ее будущего мужа забрала одиннадцатилетнюю девочку из богатого фешенебельного мира, где та все равно была лесбиянкой, все равно была полна надежд, и заперла ее в комнате Протестантства, где нельзя было слышать видеть трогать никого и ничто. С этих пор, как объявила свекровь, девочка должна была жить только христианством и мужем. Как только представилась возможность, это однажды богатое дитя проявило в ответ жестокость.»

«Однажды таинственная женщина, переодетая в юношу, посетила Эржбету. Вместе они Начали мучить женщин, которых любила Эржбета».

«…сон, который невозможно вспомнить…», — девушка.

«И как же все закончилось?» — Стивен.

«Ненавижу сексуальность!!! — завопила я перед тем, как все закончилось. — Не хочу заразиться!..»

Я ушла ото всех.

Не выношу ни секса, ни человеческих взаимоотношений.

Я отправилась в путешествие, чтобы оживить секс, чтобы обнаружить связь между языком и телом, а не этой сексуальностью, преподносимой обществом как болезнетворная.

Кажется, мое тело отвергает обычный язык.

Обнаружив язык тела, я обнаружу местообитание секса.

Мастурбируя, я попытаюсь расслышать язык тела.

День первый

(Может быть, это не имеет никакого смысла.)

*

В царство я все еще не вступила

«стягивать края» — начинается